Чаепитие с «Арыстаном». Почему казахского художника Даурена Макина обвинили в пропаганде терроризма, и причем здесь кафиры

«"Догнать девушку", холст, масло, размер 100×170 см. Картина продается!» — писал в своем инстаграме Макин 25 марта 2022 года. На полотне изображено жайляу на фоне горных пиков; на переднем плане — казашка в национальном костюме на белом коне, за ней гонится молодой человек на лошади бурой масти. Позади стоят юрты, рядом с которыми играют дети.

46-летний Даурен Макин родился в Актобе. Будущий художник рос в обычной семье — отец всю жизнь трудился на заводе, а мать была завучем в средней школе. Макин рисовал и интересовался искусством с детства, отучился в Алматинском художественном училище, затем — в Петербургском академическом институте живописи имени Репина.

Даурена, рассказывает его отец Аскарбек Макин, в творчестве больше всего интересовали национальные и исторические мотивы из жизни казахов. В 2014 году, после окончания учебы Макина в Петербурге, его дипломную работу под названием «Наурыз» выкупил Национальный музей Астаны, и она стала частью постоянной экспозиции.

Макин неоднократно выставлялся в различных музеях. В 2015 году музей имени Кастеева в Алматы вручил художнику медаль «Үздік шығармашылығы үшін» за картину «Келiн». Через год этот же музей купил его работу «Ашаршылық — Астық».

В Астане у Макина была своя мастерская, где он проводил мастер-классы и давал уроки живописи. Отец Макина называет сына фанатом своего дела, который по ночам работал, а днем отсыпался.

Последний пост в инстаграме с работой Макина датирован 9 апреля 2022 года — это «Образ батыра», выполненный шариковой ручкой. После этого новых картин уже не публиковалось, так как 29 апреля художника задержали — при каких обстоятельствах, неизвестно.

Живопись и намаз

На свободе у Даурена остались двое маленьких детей — сын и дочь, но с их матерью Макин разведен уже несколько лет. Родные и друзья художника убеждены, что обвинения в пропаганде терроризма против него необоснованны. По словам Аскарбека Макина, его сын не был оппозиционером, не состоял в политических партиях и никогда не участвовал в митингах.

«Он фанатичный художник, рисовал картины в национальном стиле, прославлял казахский народ, его работы выкупали государственные музеи. Какой тут терроризм?» — возмущается отец обвиняемого.

Друг художника и главред издания «Поистине» Руслан Айсин добавляет, что свою гражданскую позицию Макин выражал в творчестве и соцсетях: в инстаграме выкладывал эскизы по мотивам январских событий в Казахстане, а в фейсбуке критиковал российскую власть после начала войны в Украине.

«Он сильно переживал все, что происходило в Казахстане в последнее время, — отмечает Айсин. — Он не хотел ни к кому примыкать, поскольку и без того вносил большой субъективный вклад в развитие казахской культуры. Он же художник, совесть нации. Даурен говорил то, о чем иные молчат. Иногда даже слишком прямолинейно и эмоционально».

Близкие Макина не скрывают, что он верующий мусульманин и читает намаз, но подчеркивают, что художник никогда не был приверженцем радикальных течений ислама.

«Он стоял далеко от этих вещей и терроризм был для него неприемлем ни в какой форме. Если бы он был радикалом, то не занимался бы живописью, поскольку радикальные организации отрицают искусство как таковое», — утверждает Руслан Айсин.

Тем не менее, Даурен уже более месяца находится в следственном изоляторе №12 Астаны. Для родителей его арест стал сильным ударом. У матери художника обострился сахарный диабет, теперь она практически прикована к постели. Отцу Макина не дали разрешения на звонки и свидания в СИЗО.

Контакт с сыном удается поддерживать через адвоката Жасулана Комекова, который посещает своего подзащитного два-три раза в неделю. По словам Комекова, жалоб от Даурена на условия содержания и давление со стороны следствия не поступало.

Известный подход спецслужб

Комеков считает, что спецслужбы заинтересовались Макиным в результате мониторинга соцсетей: они обратили внимание на посты, где художник выражал свою гражданскую позицию, установили его личность и взяли в разработку.

По словам защитника, обвинение строится на нескольких диктофонных записях, сделанных сотрудниками КНБ под прикрытием: «Они сказали Макину, что хотят обучаться живописи и пришли на его занятия. У него с ними было несколько разговоров, которые записаны на диктофон, где они обсуждали политическую ситуацию в Казахстане. В этих записях лингвисты усмотрели пропаганду терроризма».

Адвокат не согласен с выводами проведенной следствием экспертизы, поскольку слова Макина были вырваны из контекста. Он считает, что гости намеренно провоцировали хозяина мастерской на резкие высказывания, чтобы собрать материал для уголовного дела. Этой точки зрения придерживается и Руслан Айсин.

«Правозащитники, которые следят за этим делом, рассказали мне, что во время чаепития «засланные казачки» чуть ли не открыто хулили власти, призывали к восстанию и провоцировали Даурена поддержать их точку зрения. Сам Макин ничего из этого не говорил. Это известный подход спецслужб, чтобы приписать человеку какие-то призывы», — отмечает он.

Сейчас дело Макина находится на стадии досудебного расследования, им занимаются сотрудники КНБ. По словам адвоката, несмотря на то, что у дела нет грифа «секретно», многие аспекты обвинений, в том числе содержание разговоров, все еще неизвестны из-за контроля спецслужб. Возможно, в деле есть и другие доказательства: Айсин говорит о видео, которое Макин «якобы переслал в вотсапе или телеграме» и «толком не смотрел». «Однако что конкретно было в видео — не раскрывается», — добавляет журналист.

Адвокат Комеков подчеркивает, что Макин не признает вину и отказывается от дачи показаний до суда.

«Сейчас мы подали ходатайство в Генпрокуратуру о проведении повторной экспертизы, поскольку считаем [первую] необъективной. Кроме того, законодательно нельзя привлекать человека к ответственности только за слова, — объясняет Комеков. — Во-первых, у них должны быть последствия, во-вторых, нужно изучить контекст: действительно ли Макин состоял в радикальных группах, мог ли он собрать людей на бунт, финансировал ли его кто-нибудь и так далее. Исходя из всего этого никак нельзя сказать, что он призывал к терроризму».

Машина репрессий

Журналист Айсин убежден, что дело против Макина — отголоски январских событий, поскольку власти продолжают искать зачинщиков беспорядков.

«Судя по тем фактам, которые всплывают в правовом поле, сейчас идет разбор полетов и кого-то нужно сделать виновными. Плюс может быть, что правоохранители хотят выслужиться перед начальством и шьют белыми нитками дела против людей, которые публично выражают свою позицию», — рассуждает друг художника.

Юристка общественного фонда «Правовой медиа-центр» Гульмира Биржанова признается, что в ее практике случай Макина — первый, когда по экстремистской статье обвиняют человека, не замеченного в публичной оппозиционной деятельности.

«Всего в казахстанском Уголовном кодексе 12 экстремистских статей. Чаще всего по ним привлекают общественных деятелей или активистов, которые открыто выступают против властей. Трактовка этих статей позволяет привлечь человека к ответственности даже когда он просто выражает свое мнение без призыва к действию. Правозащитники давно говорят о том, что эти статьи необходимо пересмотреть, потому что свобода слова — не преступление», — говорит Биржанова.

По ее словам, после январских событий в Казахстане резко выросло число уголовных дел об экстремизме, при этом зачастую по ним обвиняют людей, далеких от политики. В таких случаях дело нужно предавать как можно большей огласке, чтобы оно не расследовалось «втихую», ведь «спецслужбам выгодно, чтобы такие дела проходили тихо и закрыто», полагает Биржанова.

«На практике подобные обвинения не часто заканчиваются реальными сроками, но этого удается добиться благодаря огласке. Необходимо как можно чаще выступать, чтобы привлечь внимание общества и СМИ. Тем более, если нет состава преступления и весомых доказательств вины человека», — уверена правозащитница.

Главред «Поистине» Руслан Айсин заключает, что дело Макина касается не только друзей и родных художника, но и всех представителей творческих профессий:

«Это яркий кейс того, как человека могут обвинить и сломать судьбу ему и его семье. А завтра на его месте может оказаться другой достойный человек. Как историк я могу вам твердо сказать, что машина репрессий просто так не остановится. Она всегда идет по головам даже тех людей, кто далек от политики».