«Нас задолбали этими делами». Почему глава #НеМолчиKZ Дина Тансари приостановила работу горячей линии фонда

До начала правозащитной деятельности Дина Тансари (настоящая фамилия — Смаилова) работала с детьми: была продюсером и руководителем детского мюзик-шоу театра «Тансари». В 2016 году она присоединилась к акции #яНеБоюсьСказать и рассказала о пережитом в 20 лет групповом изнасиловании на свадьбе друга. Тансари написала, что ее опоили и насиловали всю ночь, а утром привели к дверям квартиры и убежали. Мать не поддержала Дину и не стала заявлять в полицию.

Публично рассказав о своей травме спустя 25 лет, Тансари призвала пострадавших не молчать, оставляя насильников безнаказанными и подвергая опасности других. Тогда же она пообещала поддержку тем, «кто боится и не знает, с чего начать».

С тех пор Тансари, прежде работавшая в сфере детского творчества, оказывает жертвам насилия информационную поддержку, сопровождает их на следствии и в судах.

Из движения в фонд

В апреле 2017 года движение #НеМолчиKZ преобразовалось в общественный фонд поддержки пострадавших от сексуализированного и домашнего насилия, а также детей, ставших жертвами педофилов. Фонд работает без систематического финансирования, иногда получая пожертвования.

В #НеМолчиKZ работают четыре человека, включая саму Дину Тансари. Горячая линия действовала с момента создания фонда. В основном, на обращения отвечала Тансари: в среднем за день она успевала обработать около 30 заявок. В дни, когда Тансари публикует в соцсетях резонансные посты, число сообщений вырастает в несколько раз.

«Когда я сообщила о первокласснике, у меня было 89 звонков. Меня разорвали с одной стороны журналисты, а с другой стороны — мамы со всех школ. Как только выходит пост, по этому делу начинают сыпаться похожие обращения. Если вышел пост про изнасилование — значит, еще несколько таких дел появятся. Вышла педофилия — будут по педофилии, если буллинг — по буллингу», — объясняет Тансари.

За шесть лет волонтеры фонда добились обвинительных приговоров по 176 уголовным делам. Из них 49 были связаны с сексуализированным насилием над детьми. Как отмечает Тансари, решения по административным делам они даже не считают: «Их может быть 2-3 тысячи в год».

Фонд добился наказания — взысканий и увольнений — для 150 полицейских, добавляет правозащитница. Сотрудники силовых структур нередко становятся героями публикаций #НеМолчиKZ.

«В день обязательно одно такое сообщение приходит: "Я не могу, я боюсь, мой муж каэнбэшник, прокурор, полицейский". И это большое препятствие для обращения в полицию. Они там все прикрывают друг друга», — негодует основательница фонда.

Сейчас Тансари находится в Грузии. Она приехала в Тбилиси в 2021 году на реабилитацию выгорания и программу по обучению правозащитников. Из-за обнаружившейся онкологии казахстанка была вынуждена остаться в стране на операцию и лечение.

Тансари, размышляя о своем возвращении на родину, считает, что для нее существует угроза уголовного преследования: «Я хочу жить в Казахстане, я хочу быть полезна своему государству. Но посмотрите, что происходит вокруг меня».

Приостановка работы

18 апреля Тансари опубликовала в фейсбуке скриншот анонимного сообщения. «Неделю назад в селе Тогускен Жанакорганского района Кызылординской области была изнасилована изощренно школьница 2 класса. Насильник сидел не полный срок, вышел по УДО», — говорилось в нем.

Тансари призвала комитет по охране прав детей при министерстве образования проверить эту информацию и в случае, если изнасилование действительно произошло, отчитаться о том, какая помощь была оказана ребенку.

На следующий день она написала, что жители села вынудили семью подозреваемого переехать: «Он арестован, ему грозит от 20 до пожизненного, семья опозорена, им пришлось бежать».

После этих постов полиция Кызылординской области начала расследование о нарушении неприкосновенности частной жизни в связи с тем, что на скриншоте указано село, в котором живет жертва изнасилования.

По версии полиции, как ее пересказывает Тансари, на пост обратила внимание прокуратура, и полицейские были вынуждены начать расследование. Правозащитница сначала проходила по делу в качестве свидетеля с правом на защиту, но вскоре стала подозреваемой.

После возбуждения уголовного дела Тансари решила приостановить работу горячей линии фонда.

«Нам вообще не дают работать. Нас задолбали, честно говоря, этими делами, просто замучили. Я почему взяла сейчас перерыв, потому что я просто морально выдохлась уже. Все ресурсы кончились. Невозможно отвечать людям, консультировать их, помогать, когда ты сама не ресурсная», — рассказывает правозащитница.

Это седьмое уголовное дело, с которым пришлось столкнуться основательнице #НеМолчиKZ за шесть лет работы.

Первые дела — фейки и клевета

История самого первого уголовного дела началась в конце 2016 года, когда движению #НеМолчиKZ было всего несколько месяцев. Тогда суд приговорил к 15 годам колонии выпускника одного из детских домов Алматы Серика Асылбекова по делу об изнасиловании 10-летнего воспитанника того же учреждения. Известная в Казахстане телеведущая и директор благотворительного фонда «Добровольное общество "Милосердие"» Аружан Саин поддержала приговор, однако Тансари настаивала, что юношу оговорили.

Тогда Саин сообщила о развернувшейся против нее травле в соцсетях «после поста про разочарование в движении "Немолчи"». Телеведущая попросила КНБ «узнать, кто на самом деле стоит» за #НеМолчиKZ, и предположила, что движение в защиту жертв насилия — это «попытка создания неких деструктивных течений или проникание в политику нашей страны».

В январе 2017 года полиция Алматы завела дело о распространении заведомо ложной информации по заявлению Саин, в котором Тансари получила статус свидетельницы. Глава #НеМолчиKZ говорит, что дело было связано именно с приговором Асылбекову. «В поддержку уголовного дела выступили одиннадцать самых известных правозащитников Казахстана, которых я тогда даже не знала. Нашей организации было всего полгода. Но они почему-то все посчитали нас деструктивной организацией и потребовали от президента и Генпрокурора, чтобы нас закрыли», — удивляется Тансари.

Впрочем, до суда дело не дошло. Расследованием, по словам правозащитницы, занимался убойный отдел, а в материалах уголовного дела были все ее посты и комментарии за полгода.

«Когда мы пришли на первый допрос, в кабинете следователя лежало порядка 50 томов. У меня от ужаса глаза разбежались, — вспоминает Тансари. — На каждом стуле, на каждом столе, на каждом диване — везде лежали папки с делами, на которых написано "НеМолчиkz". И внутри были скриншоты всех моих комментариев и постов. Они полгода собирали эти материалы. 11 января 2017 года на меня завели дело, а на первый допрос я пришла летом. Вот зачем? Дело в итоге закрыли».

Второе уголовное дело на правозащитницу открыли по заявлению бывшего депутата мажилиса Танирбергена Бердонгара. В декабре 2019 года суд в Костанае приговорил двух проводников поезда «Тальго» к 5 годам колонии за изнасилование пассажирки. Бердонгар, который ведет свой ютуб-канал, пригласил на интервью родителей осужденных. Отец и супруга одного из проводников утверждали, что потерпевшая вымогала у них 2 млн тенге.

«Я написала, что он (Бердонгар — МЗ) достиг дна, и он для меня больше не мужчина. За эти слова он на меня подал в суд по клевете и оскорблению. Суд он проиграл и апелляцию тоже», — говорит Тансари.

Снова фейки

В марте 2021 года Тансари узнала, что стала свидетельницей сразу по четырем уголовным делам о распространении фейков. Все они были заведены по рапортам алматинских полицейских.

«Это была реакция на мои посты по делам изнасилованных женщин: мол, я недостоверную информацию распространила. Причем по делам, которые мы уже в суде выиграли. Я пообещала следовательнице, что мы принесем доказательства, что эта информация поступила от потерпевших. Мы сохраняем всю переписку, аудиозаписи, видео, фото. Но потом она нас просто не приняла, сказала, что неожиданно выехала в Астану», — рассказывает Тансари.

Тансари говорит, что с тех пор ее не вызывали на допросы. Кроме того, правозащитница не получила на руки ни одного документа из дела, так как формально она тогда не была подозреваемой. Тансари хочется добиться от полиции либо постановления о прекращении дел либо подтверждения, что они еще в производстве.

Недавно она обратилась к замначальника ДП с просьбой выдать ей «официальный пресс-релиз» о том, что департамент возбудил против нее четыре уголовных дела. «Значит, меня незаконно вызывали на допрос? Значит, это был акт устрашения? Вы своими заявлениями о недостоверности информации в моих постах пытаетесь заткнуть мне рот?» — пыталась она призвать полицейского к ответу.

6 июня из ответа управления комитета по правовой статистике и специальным учетам Генпрокуратуры на запрос адвоката Тансари Гульнары Жуаспаевой стало известно, что полиция Алматы приобщила к делу о нарушении неприкосновенности частной жизни еще и дело о распространении фейков, которое было зарегистрировано 9 января 2020 года. Расследование последнего пытались закрыть 13 раз в связи с неустановлением лица, совершившего уголовное правонарушение, но каждый раз возобновляли снова. В последний раз досудебное производство закрыли 2 февраля, однако 27 мая снова возобновили.

Тансари отмечает, что неделю назад у нее был телефонный разговор с начальником следственного департамента МВД Санжаром Адиловым о принятии срочных норм, направленных против домашнего насилия. Заодно она поинтересовалась, почему на нее заводят уголовные дела.

«Он сказал: "Скорее всего, все дела уже закрыты за истечением сроков давности, не переживайте. Давайте будем сотрудничать". Я готова сотрудничать, но именно алматинский департамент нас преследует, всегда подвергает осуждению и пытается выставить непрофессионалами. Я, когда увидела этот документ, ужасно расстроилась. Два уголовных дела — это страшно», — признается Тансари.

На родине у Тансари остались пожилые родители, но пока она не может вернуться в Казахстан, как и принимать новые обращения от жертв насилия.

«Они [полицейские] не остановятся. Они с 20-го года открывали это дело 14 раз. Почему они закрывали? Потому что сроки исполнения выходят, они обязаны закрыть дело. Нет ни допросов, ни потерпевших с претензиями. Потом по рапорту полицейского опять открывают. Наверное, находят какой-нибудь новый пост, который им не нравится и заново дело возбуждают. Я уже боюсь, что там 13 или 14 разных эпизодов», — опасается правозащитница.

Рычаг воздействия

В Узбекистане с 2017 года действует похожий проект, направленный на борьбу с насилием — Nemolchi.uz. Однако это в первую очередь ресурс, зарегистрированный как средство массовой информации. В этом медиа работают только на волонтерских началах. Пострадавшие связываются с проектом через соцсети и гугл-форму.

В день сотрудники Nemolchi.uz получают от трех до семи анонимных историй, персонализированных обращений бывает несколько в неделю. Если пострадавшая не хочет огласки, ее данные сразу отправляют в отдел по делам женщин при МВД. Если жертва насилия дает согласие на публикацию, ее история появляется на сайте и в соцсетях. «Поскольку проект читают, из ведомства с нами связываются сами, и мы уже передаем информацию», — объясняет учредительница и главный редактор проекта Ирина Матвиенко.

«С давлением со стороны правоохранительных органов мы никогда не сталкивались. Но года два-три назад меня вызвали в ГУВД. На меня написала заявление одна женщина за то, что я якобы разрушаю семейные ценности и пропагандирую ЛГБТ. Поскольку соответствующих статей нет, мы со следователем посидели, поболтали и разошлись», — вспоминает Матвиенко.

Обвинений и упреков в распространении ложной информации со стороны Генпрокуратуры и МВД главред также не припомнит.

«Не хотелось бы оказаться в такой ситуации [как Тансари]. В первую очередь, это тяжело морально. Вместо того чтобы бороться с насильниками и агрессорами, менять систему, приходится бросать ресурсы на защиту себя. Это очень выматывает. Наша деятельность сама по себе очень выматывающая, даже когда отношения с правоохранительными органами относительно нормальные, как у нас. Давление со стороны государства только усиливает стрессовую нагрузку», — рассуждает Матвиенко.

Она уверена, что #НеМолчиKZ много сделали для того, чтобы в Казахстане изменилось отношение к проблеме домашнего и сексуализированного насилия: «Появился рычаг воздействия в делах, когда сложно добиться справедливости. У них есть успешные кейсы и я уверена, что это вдохновляет девушек верить, что с помощью огласки они добьются справедливости».