Бредовый бред. Власти Узбекистана превратили свадьбы в квест с таблицей умножения, наркологом, анализами на ВИЧ, а теперь еще и с ДНК‑тестом

Браки заключаются… в поликлинике

Молодожены в Узбекистане, как во многих других странах мира, начинают оформление брака с подачи заявления в орган записи актов гражданского состояния. В республике это делается по месту регистрации жениха или невесты. Процедура платная, размер пошлины составляет 20% от базовой расчетной величины — сегодня это 54 000 сумов.

Затем вступает в дело правило, применяемое далеко не везде — добрачный медосмотр. В Узбекистане положение об обязательном осмотре для молодоженов ввели в 2003 году. Согласно документу, им выдают направление на прием к наркологу, психиатру и кожвенерологу. Кроме того, необходимо сделать флюорографию на наличие туберкулеза и сдать кровь на ВИЧ. Обход врачей осуществляется в поликлинике по месту жительства. Если там нет оборудования или нужного специалиста, то женихи и невесты едут в центральные городские больницы или профильные учреждения.

Загс предоставляет узбекистанцам месяц на медицинские процедуры и, видимо, на дополнительные раздумья. Однако недавно в узбекских СМИ появилась информация, что 30 дней ожидания могут упразднить, и регистрировать брак можно будет сразу после получения справок. Поправки, по мнению их инициаторов, устранят бюрократию и коррупцию в загсах и системе здравоохранения.

Сбор макулатуры

«Медиазона» побеседовала с несколькими узбекистанцами, которые в разные годы оформляли брак в Ташкенте, и попросила их вспомнить о своих приключениях по сбору медицинских справок для загса.

Анна ходила по врачам в 2004 году. По ее словам, поскольку она никогда не интересовалась алгоритмом бракосочетания, прохождение обязательного медосмотра ее удивило. «В загсе объяснили, что это нужно для того, чтобы иметь более полное представление о здоровье будущего супруга. Мол, бывали случаи, когда выявлялись какие-то заболевания, и кто-то из молодоженов принимал решение отказаться вступать в брак, — вспоминает она. — Для меня на тот момент, конечно, это звучало смешно и странно. Но я приняла это как данность, решила, что это дополнительная возможность проверить свое здоровье, раз уж некуда деваться».

Анна отмечает, что осмотр проходил формально. «Чаще всего был диалог "Есть жалобы? Нет жалоб". И я шла в следующий кабинет, — рассказывает ташкентка. — Хлопотно было сдавать кровь: утро, очереди, что-то в одно окошко, что-то в другое. Еще немного волновалась перед получением анализов на ВИЧ, думала, вдруг как-то занесли заразу в какой-нибудь стоматологии, ведь болезнь не проявляется и могу не знать, что инфицирована. Но это глупости, конечно».

Другая жительница Ташкента, Наталья, выходила замуж в 2006 году. «Когда узнала, что нужно справки собрать, оторопела. Первая мысль, пришедшая в голову — что за дурость, двадцать первый век на дворе, а нам тут свободно жениться не дают!» — возмущается узбекистанка.

Однако, успокоившись, она отчасти поняла инициативу властей, ведь даже в ХХI веке в Узбекистане многие женятся, толком не зная друг друга, благодаря «усилиям» родителей. «И, конечно, мало кому хочется узнать о наличии у избранника, допустим, СПИДа или сифилиса только после первой брачной ночи», — иронизирует Наталья.

По ее словам, проверка походила на стандартную диспансеризацию: ходишь в поликлинику, высиживаешь очередь, получаешь у врача справку. Трудности заключались лишь в том, что девушке приходилось отпрашиваться с работы. «Я сейчас живу в России и здесь можно записаться на прием в вечернее время. Не знаю, может быть, сейчас так можно и в Узбекистане. Но, когда я выходила замуж, медосмотр был прямо как квест, — вспоминает Наталья. — Просчитывала логистику, ведь тубдиспансер в одной точке города, наркологический — в другой, психоневрологический — в третьей. Причем дни и часы приема у всех свои, а в районной поликлинике этих спецов нет».

Еще Наталье запомнилось, что помимо медицинских справок от нее и жениха в загсе зачем-то потребовали справку из махаллинского комитета, что там знают об отношениях молодых людей и не возражают. «Вот это уже был бредовый бред. Но и эту справку нам выдали без проблем», — улыбается Наталья.

Еще одна собеседница «Медиазоны» Диана выходила замуж дважды — в 2009-м и 2021-м. «В первый раз это стало неожиданностью. Помню, в голове звучал вопрос: "Еще и медосмотр?!"» — рассказывает девушка.

По ее словам, обе процедуры были похожи: те же специалисты, такие же анализы. «Но если в 2009-м на все ушло около недели, то второй раз все справки были сделаны за два дня», — уточняет Диана и добавляет, что трудности возникли с психиатром и наркологом, так как их надо было отлавливать — врачи параллельно были в составе комиссии в военкомате.

Для Марии, выходившей замуж в 2016 году, сбор справок не стал сюрпризом. «Я тогда училась в колледже, у нас был курс семейной психологии, где подробно рассказывали о подготовке к браку, в том числе о медосмотре», — объясняет девушка.

Она тоже говорит о формальности процедуры: «Где-то даже не спрашивали, хочу ли я пройти осмотр, просто писали "здорова" и отправляли в следующий кабинет». По ее словам, небольшие трудности создал психиатр, который задавал странные вопросы, а при осмотре будущего мужа прицепился к его татуировкам, но в итоге все обошлось.

«В общем, за пять дней собрали все справки и с этой макулатурой поплелись в загс», — заключает Мария.

Ташкентец Тимур собирал документы в апреле этого года и тоже знал, что ему предстоит обязательное общение с медиками. По его словам, в городе ходят байки и истории о том, какой это ад — проходить медосмотр. Впрочем, приключение оказалось не самым тяжелым.

«Были только трудности бюрократического характера. Изначально в районной поликлинике моей будущей супруге сказали, что сейчас можно пройти осмотр где угодно. Однако в учреждении по месту моего проживания невесте отказались выдавать направление, так как она прописана в другом районе, — рассказывает Тимур. — В итоге пришлось договариваться непосредственно с врачами. Они пошли навстречу, как я понял, нарушив какие-то правила, и даже не попросили с нас денег».

Весь процесс молодожены завершили за четыре дня. Как считает ташкентец, могли и быстрее, но нужные диспансеры раскиданы по разным концам города, приходилось каждое учреждение посетить 1-2 раза. «Если передвигаться на общественном транспорте, то уходит много времени и сил, если на такси, то это довольно дорого», — объясняет Тимур. Он признается, что большинство врачей относились к осмотру формально: мол «вижу, что ты не наркоман, напишу здоров».

Забавный эпизод возник в кабинете у психиатра. «Здесь мне задавали странные вопросы типа "знаю ли я таблицу умножения", "хорошо ли учился в школе", "сколько будет семью семь". В диспансере вокруг тебя [находятся] люди, имеющие проблемы с ментальным здоровьем, и после такого допроса чувствуешь себя немного сумасшедшим», — смеется собеседник «Медиазоны».

Цена вопроса

По закону добрачный медосмотр проводится бесплатно, но элементы коррупции при этом не исключены. Например, если у кого-то нет времени или желания бегать по докторам, то всегда можно за определенную стоимость купить нужные справки.

Врач Шахриханской центральной районной больницы Андижанской области Отабек Ахлиддинов в разговоре с «Медиазоной» назвал добрачный медосмотр еще одним способом получения взяток. По его мнению, с момента введения обязательной процедуры, направленной на улучшение здоровья новорожденных, ничего кардинально не изменилось — кроме того, что за счет взяток появились новые финансовые поступления в карманы отдельных чиновников.

По словам Дианы, выходившей замуж дважды, взятки при добрачном медосмотре практикуются. Однако она не пыталась купить справки и даже не интересовалась «тарифами». Наталья признается, что они с женихом хотели заплатить врачам, чтобы сэкономить время, но не нашли нужных «специалистов», которые помогли бы в этом деле.

Анна говорит, что просто не умеет давать взятки и ей проще все сделать по-честному. «Зато мой жених сделал медосмотр именно за деньги, — добавляет узбекистанка. — Не помню "цены вопроса", но знаю, что он отдал конверт и через какое-то время ему безо всяких анализов вынесли готовый пакет справок».

Мария вспоминает, что ее жених обратился к врачам только за три дня до свадьбы. «Терапевт сначала возмущался этим опозданием, даже грозил какими-то штрафами, но потом предложил пройти всех специалистов и сделать анализы за полчаса. Естественно, за "благодарность". Если не ошибаюсь, мы заплатили 100 тысяч сумов. Уверена, что сейчас было бы дороже», — резюмирует девушка.

Ташкентец Тимур не собирался давать взятку за справки, хотя ему предлагали такой вариант. Точную сумму не помнит, но, по его словам, она была приемлемой. «Отказались, так как вначале нам показалось, что медосмотр — что-то простое. Хотя сейчас думаю, что легче было бы заплатить и не париться», — признается он.

Медосмотр — дело нужное, но…

Все собеседники «Медиазоны» соглашаются, что добрачные медосмотры в целом нужны. Однако есть и негативные аспекты этого процесса.

По словам Анны, исследование имеет смысл, если оно проводится добросовестно, четко и отлаженно. «Это возможность проверить свое здоровье, что никогда не бывает лишним. Но в Узбекистане это формальное мероприятие — хождение по кабинетам и сбор подписей», — уверена узбекистанка.

Наталья считает, что медосмотр — не панацея. «Например, психиатра мы прошли за две минуты. Если допустить, что у кого-то из нас реально были проблемы по этой части, то врач, выписавший справку, все равно бы ничего не выявил», — аргументирует она.

Диана думает, что медосмотр актуален именно для Узбекистана, так как здесь по сей день заключаются браки по традиции: молодые люди по факту почти не знают друг друга, не говоря уже о состоянии здоровья.

По мнению Марии, смысла в таком расширенном осмотре нет — процедуру можно сократить до анализа на ВИЧ и посещения специализированных диспансеров, например, кожно-венерологического.

Тимур же полагает, что сегодня только таким образом в Узбекистане можно заставить человека пройти полный медосмотр. «Я негативно отношусь ко всему принудительному, поэтому считаю, что при всей необходимости добрачного исследования оно не должно быть "принудиловкой". А так тебя не просто заставляют бегать по врачам, но ты еще и платишь за проезды по городу, — рассуждает ташкентец. — Было бы удобно, если бы сделали процедуру онлайн: скачал справки диспансеров, что не состоишь на учете, и все. В идеале Минздрав должен иметь соответствующую базу данных и направлять информацию в загсы. И только при наличии жалоб ты мог бы по своему усмотрению пройти медосмотр. А сегодня система работает по советским лекалам и никак не реформируется, поэтому люди относятся к этому как к формальности или даже глупости».

Врач из Шахрихана Отабек Ахлиддинов думает, что по большому счету добрачный медосмотр — ненужная мера, так как в рамках системы здравоохранения каждый узбекистанец периодически проходит исследования, и эти данные должны хранится в единой базе.

По мнению медика, властям необходимо разработать механизм, с помощью которого загсы получали бы информацию о состоянии здоровья молодоженов. «Существование добрачных осмотров говорит о том, что система здравоохранения в Узбекистане работает неправильно, она не в силах контролировать все население. Поэтому вступающим в брак приходится самим доказывать, что они здоровы», — заключает специалист.

ДНК для каждого

Возможно, Узбекистану стоит адаптировать под себя опыт Исландии — островного государства с населением более 350 тысяч человек, где риск заключить брак с братом/сестрой весьма высок. Там разработали мобильное приложение, подключенное к национальной базе ДНК. И влюбленные в любой момент могут сами проверить, не являются ли они близкими родственниками.

Но пока ситуация в центральноазиатской республике такова: с 1 июля 2023 года узбекистанцы, вступающие в брак, будут в дополнение к медосмотру проходить молекулярно-генетическое исследование — ДНК-тест. Норма закреплена в указе президента Шавката Мирзиеева от 25 апреля.

Впрочем, в соответствующем пункте документа нет слов «в обязательном порядке». То есть возможен вариант, что процедуру сделают добровольной. Зато в указе четко прописано, что ДНК-тест женихи и невесты будут делать за свой счет. Потому многие уверены, что власти заставят проходить этот этап всех: мол, государство не упустит возможность пополнить бюджет. Тем более, что молекулярно-генетическое исследование — процедура не из дешевых. В конце 2019 года издание Kun.uz писало, что самый простой ДНК-тест в Узбекистане стоит чуть более 2 млн сумов. При том, что в 2021 году средняя зарплата по стране составила 3,2 млн сумов.

Добрачный ДНК-тест вводится для того, чтобы предотвратить союзы между родней. В действующем Семейном кодексе Узбекистана прописано, что не допускаются браки между родственниками по прямой восходящей и нисходящей линии. Однако еще в 2019 году Минздрав предлагал внести поправки о запрете браков «между детьми братьев и сестер матери и отца». Проще говоря, между двоюродными братьями и сестрами. Законопроект добрался до общественного обсуждения, но в итоге инициативу не утвердили.

Основательница проекта против насилия в Узбекистане Nemolchi.uz Ирина Матвиенко рассказывает, что в 2021 году при Республиканском общественном женском совете была создана рабочая группа по предотвращению родственных браков.

«Значит, как минимум, власти осознают, что такая проблема существует, — считает эксперт. — И я приветствую усилия государства снизить уровень рождаемости детей с инвалидностью и врожденными заболеваниями. Кстати, какие-то меры уже действуют: например, в стране проводится обязательный скрининг беременных, в рамках которого берут анализы, проводят УЗИ. И если врачи выявляют какие-либо подозрения, то дальше с семьей специалисты работают отдельно».

Матвиенко подчеркивает, что проблема родственных браков гораздо шире, потому что нередко от детей-инвалидов отказываются, или пары разводятся, оставляя мать наедине с ребенком. А в Узбекистане социальная защита людей с инвалидностью и их родителей оставляет желать лучшего, добавляет собеседница «Медиазоны».

«Не могу сказать, что ДНК-тест станет панацеей, так как процедура будет актуальной для союзов, заключенных в органах загса. А в Узбекистане, несмотря на законодательный запрет, распространены браки по религиозному обычаю — так называемый никах, — размышляет основательница проекта Nemolchi.uz. — И зная, что исследование покажет степень родства, боюсь, число неофициальных браков возрастет. Это, кстати, усугубит положение женщин, так как при разводе они никак не будут защищены».

Она добавляет, что в республике нет статистики по бракам, заключенным только по религиозным обрядам. «Однако, судя по историям, которые присылают в наш проект, и по публикациям в других источниках, скажу, что это частое явление», — подчеркивает Матвиенко.

В последние пару лет в медиа все же стали появляться какие-то цифры, пусть и только по официальным бракосочетаниям. Так, на одном из заседаний рабочей группы республиканского женсовета, о которой упомянула Матвиенко, была озвучена такая статистика: в городах количество браков между родственниками составляет 10%, в сельской местности — 20-25%.

Данные по родственным бракам в 2021 году неожиданно опубликовал УзСтат. В третьем квартале загсы республики зарегистрировали 675 союзов между двоюродными братьями и сестрами. Это при том, что по информации министерства поддержки махалли и семьи с начала 2021 года было предотвращено 1 136 таких браков.

Врач Отабек Ахлиддинов отмечает, что в Узбекистане не всегда стоит доверять официальной статистике, и вряд ли кто-то сможет назвать точные цифры по бракам между двоюродными братьями и сестрами. По его словам, в любом случае сейчас государство никак не может повлиять на желание узбекистанцев жениться на родственниках, и ДНК-тест вряд ли поможет решить эту проблему.

Ирина Матвиенко настаивает, что есть более эффективный способ борьбы с родственными браками — просвещение.

«Нужно давать больше свободы молодым, отказаться от традиции, когда взрослое поколение определяет для них, с кем жить, спать, воспитывать детей. Причем об опасности родственных связей нужно разъяснять максимально понятным населению языком, а не чиновничьими, канцелярскими фразами. Ведь многие даже не обладают должным уровнем образования, чтобы понять эти многосложные предложения. На мой взгляд, нужно вести просвещение через социальные кампании, ток-шоу, сериалы, в общем, через народный контент. Это долгосрочная стратегия, но по-другому никак», — заключает эксперт.