Необыкновенный фашизм. Зачем в Ташкенте на стыке веков подростки играли в скинхедов

Московская эпидемия

Нам удалось найти участника ташкентского скинхед-сообщества и поговорить с ним о былых временах. Артур — уроженец Узбекистана, но живет в России уже более десяти лет. Он давно не состоит в подобных сообществах и вспоминает юность с улыбкой, считая, что все же это была не серьезная организация, а скорее клуб по интересам.

Артур думает, что скинхеды в Ташкенте появились на волне популярности подобных группировок в России. «Это началось в 98-м или 99-м году с того, что кто-то из тусовки побывал в Москве, — вспоминает бывший скинхед. — Вот он прошелся по "Горбушке" в поисках новой музыки и увидел лысых ребят в бомберах, которые ходят бригадами. Впоследствии очевидцы такой картины попытались принести что-то подобное в Ташкент».

Предпосылки к созданию сообщества скинхедов, по мнению Артура, безусловно, имелись. «После распада СССР в Узбекистане был период, когда коренное население начало агрессивно вести себя по отношению к русскоязычным. В школе или возле дома можно было часто услышать выкрики "езжай в своя Россия!". Такое прекратилось только в нулевых», — рассказал уроженец Ташкента.

Собственно, так Артур и попал в тусовку скинхедов. Он вспоминает, что жил в районе, где было очень мало русскоязычных и найти единомышленников, например, людей с похожими музыкальными вкусами, было проблемой. Кстати, как считает наш собеседник, именно музыка стала триггером для образования сообщества. «Тогда были в Ташкенте студии, где тебе записывали за деньги любимую музыку. И часто, когда забирали кассеты, люди узнавали об общих интересах, знакомились, обменивались контактами», — вспоминает Артур.

По словам ташкентца, в лучшие времена тусовка насчитывал 15-20 постоянных участников, это были подростки в возрасте от 14 до 17, максимум до 20 лет. Встречались раз в неделю в центре города, никого такие собрания не напрягали. Артур утверждает, что, прежде всего, ему понравилась одежда, принятая в этой среде. «Узкие джинсы или камуфляжные штаны с обязательной длинной цепочкой типа для ключей, сейчас они называются джоггеры, но тогда, конечно, таких слов никто не знал. Сверху носили бомберы, но они стоили дорого и были только у богатых, так что, в основном, их заменяли на приталенные куртки. И, конечно, грубые ботинки, — рассуждает Артур. — В Ташкенте знаменитые Dr.Martens позволить себе могли единицы, все же они стоили тогда примерно 100 долларов — откуда у старшеклассников или студентов такие деньги? Ведь по большей части скинхедами были дети небогатых родителей, средний класс».

Причем никто не заставлял придерживаться этого стиля в одежде. То же самое касалось прически. «Я, например, долгое время слушал металл и носил длинные волосы, и это считалось нормальным», — добавил бывший скинхед.

Как рассказывает наш собеседник, на встречах было принято обмениваться кассетами или книгами. «Соцсетей не было, и чтобы взять почитать какую-то книгу приходилось созваниваться, выспрашивать, если она в наличии, ехать зачастую на другой конец города, оговаривать сроки возврата, — рассказывает Артур. — А здесь на тусовке книги ходили по рукам, причем общие интересы предполагали "круговорот" "правильной" литературы».

По словам бывшего скинхеда, популярностью в сообществе пользовались Чак Паланик и английские авторы 70-80-х годов, когда в Британии начали развиваться панк, идеи анархии. Культовым у ташкентских неформалов был роман «Заводной апельсин», вспоминает Артур.

Без идей и агрессии

Ташкентские скинхеды — это часть субкультуры, а не политическая ячейка, считает Артур. Члены сообщества не стремились вербовать последователей и увеличить численность тусовки. Он объясняет это тем, что идейных людей практически не было, как и настоящих вожаков.

«Больше всех в политику были погружены парни, побывавшие в России, в частности, в Москве, и кому удалось потусоваться с тамошними скинхедами. А тогда в РФ движение набрало популярность, и бритого человека в камуфляже можно было встретить на каждом углу, — рассуждает Артур. — Кто-то съездил в Москву на лето или подработать, вернулся и рассказывал, как организованы там группировки, чем занимаются. Помню, один парень попал на концерт тогда уже пропагандирующей правые взгляды "Коррозии Металла" и познакомился там с ярыми представителями нацболов. На пару месяцев такие товарищи становились лидерами собраний, затем истории заканчивались и все возвращалось к формату обычной тусовки-пьянки. Хотя, когда мы стали постарше, по рукам ходили другие книги: были Дугин, Лимонов, как-то в Ташкент попадали выпуски "Лимонки"».

Если говорить о политической направленности ташкентских скинхедов, то конечно, ближе был русский национализм, идеи Третьего рейха даже не обсуждались, вспоминает рассказчик. Но, как он утверждает, до «подражания» российским скинхедам дело не доходило: устроить акцию протеста или подраться было неактуально. «Во-первых, по большому счету мы были детьми, — поясняет Артур. — Во-вторых, мы осознавали, что в Ташкенте мы — национальное меньшинство. Хотя я родился здесь, понимал, что я — русский и по сути живу в чужой стране. Навязывать свои "хотелки", конечно, круто, но нереально. К тому же, с кем драться? Тогда еще не закончилось движение "гопоты" в чистом виде, а с ними лучше не связываться. Драки с коренным населением тоже не сулили ничего хорошего — те обычно брали числом. Единственное, за что нас могли привлечь власти — это за распитие спиртных напитков в общественных местах», — смеется Артур.

Впрочем, он припомнил скинхеда Митю, который увлекся национал-большевизмом всерьез. По словам Артура, тот вскоре переехал в Москву, там вступил в ряды единомышленников, участвовал в «русских маршах», но года три назад он умер. Артур добавил, что все же Митя был исключением в ташкентской тусовке и, пожалуй, единственным примером «верности идеалам юности».

Встреча на площади

И все же Артур немного лукавит про полное отсутствие агрессии у ташкентских скинхедов. Тогда, на стыке веков, в Ташкенте враждовали поклонники разных музыкальных направлений, и скины иногда вмешивались в такие конфликты. «Шла война между рэпперами и металлистами. Она, кажется, продолжалась вплоть до начала нулевых. Я точно помню, что рэпперы старались обходить скинхедов стороной. Хотя на моей памяти нет каких-то кровавых побоищ, — рассказал Артур. — Забавная вещь: скинхеды вроде должны быть националистами и все такое, но вся агрессия сводилась к разборкам, не связанным ни с цветом кожи, ни с вероисповеданием, а с разными стилями в музыке».

Артур вышел из сообщества в начале «нулевых». Как он говорит, ему стало неинтересно общаться с тусовкой, так как многие уехали из Ташкента, другие «переросли» и больше думали о работе и бытовых проблемах, а оставшиеся начали уходить в криминал. Например, вспоминает бывший скинхед, один из участников тусовки совершил разбойное нападение и отправился за решетку. «То есть это был обычный разбой, не связанный ни с идеологией, ни с субкультурой», — резюмирует Артур.

По его словам, была и «вторая волна» скинхедов. Это были парни на 5-10 моложе нас, тоже предпочитающие камуфляж и грубые ботинки, но идеологических лидеров у них не было. «Наверное, поэтому через несколько лет сообщество ташкентских скинхедов полностью затухло», — предполагает бывший участник тусовки.

Встречу со скинхедами «второй волны» припоминает блогер Никита Макаренко. «В Ташкенте на волне моды тоже появились скинхеды! О том, что они существуют, я узнал, когда они меня побили на площади Мустакиллик. Было это, кажется, году в 2004. Потом я с ними познакомился. Предводитель у них был армянин, а идеолог — татарин. Я не шучу, кто тусовку знал, подтвердит. Через несколько лет мода как-то сошла и наш родной, отечественный неонацизм бесславно угас», — написал ташкентец в фейсбуке.

Своими воспоминаниями с «Медиазоной» поделился другой участник той встречи, представившийся Игнатом. «Мы шли компанией из 6-7 человек с концерта на летней площадке дворца "Туркистон" через главную площадь страны. Там был неосвещенный участок с небольшим ельником. Мне кажется, именно где-то из кустов выскочили наперерез несколько парней в камуфляже, с короткими прическами, но не бритые наголо, — вспоминает Игнат. — Спросили "вы кто", мы, кажется, ответили, что "рокеры". "А мы — скинхеды", — горделиво произнес один из них. Причем они были настроены агрессивно, и, если бы мы представились "рэпперами" или "космонавтами", все равно драки было не избежать. По-моему, дальше они требовали выдать им денег, а кто-то из наших вдруг закричал "милиция" в сторону наряда, которые всегда дежурил на площади. Тут же нас начали бить».

Очевидец конфликта утверждает, что скорее, это была короткая потасовка: скинхеды напали на нас, помахали кулаками и ногами и скрылись в темноте. «Хорошо помню, что одному из нашей тусовки неудачно прилетело в голову — контактная линза от удара как-то повредила глаз. В связи с чем мы полночи провели в ТашМИ, поддерживая приятеля», — добавил Игнат.

Он позже столкнулся со скинхедами в Ташкенте на одном из их концертов. Причем, вспоминает наш собеседник, зачастую в видеоинсталляциях парни использовали хронику второй мировой войны: зигующего Гитлера, кадры из концлагерей, свастику и прочее. «Я попал на такое мероприятие разок случайно. Они играли электронную музыку, а я не был ее фанатом», — рассказал Игнат.

Эстетика, а не пропаганда

Бывший скинхед Артур, по его признанию, задержался еще на пару лет в сообществе из-за музыки. Он участвовал в проектах Ивана Маслова — активного представителя скинхед-субкультуры, который был лидером нескольких музыкальных проектов. Как правило, композиции сопровождались видеорядом с использованием языческих символом и кадров хроники времен Третьего рейха. Мы, к слову, нашли контакт Ивана, но он отказался от комментариев.

Артур говорит, что именно на тусовке он увлекся таким направлением как паган-фолк. «Это когда русские или славянские группы поют про языческих богов, — поясняет бывший скинхед. — Кстати, некоторые команды отождествляли себя с нацизмом и возвращением к корням, усиливали политическую подоплеку в своем творчестве. Например, украинская Nokturnal Mortum начинала с отрицания христианства, а потом стала пропагандировать нацизм и фашизм в чистом виде. По такому же пути пошли рокеры из "Кому вниз" и группа "М8Л8ТХ", которая даже в написании названия использовала знаки, относящиеся к ультраправым движениям. Эти два коллектива тоже из Украины, но такие команды были и в России. Например, популярный в определенных кругах "Коловрат". Правда, насколько мне известно, музыкантов посадили, а группу запретили».

Как утверждает Артур, Маслов и компания, начав серьезно заниматься музыкой, уже не считали себя скинхедами. В пример он приводит группу Laibach, имеющую многолетнюю историю. «Они использовали портупеи, символы милитаризма, провокационные видеоряды, но никоим образом не пропагандировали ни нацизм, ни фашизм. Так же и мы привносили в творчество элементы дарк-фолка и мартиал-индастриала, например, древние руны. Но это не было пропагандой русского нацизма», — подчеркнул собеседник «Медиазоны».

Тем не менее, по словам Артура, несколько раз группа сталкивалась с запретами на выступление. Он вспомнил, как на одном фестивале они играли произведение, посвященное жертвам войны в Югославии. В видеоинсталляции к композиции использовали кадры бомбардировок Белграда, хронику ее кровавых последствий вперемешку с языческими символами. «Организаторам это не понравилось, мы немного поспорили, но поскольку важнее было сыграть, в итоге выступили без видеоряда», — резюмировал Артур.

Иван Маслов позднее организовывал фестивали электронной музыки. Один из таких под названием «Серый свод» прошел в 2005 году в ташкентском Музее кино. Своими впечатлениями об общении с представителями субкультуры скинхедов делится куратор Музея кино Олег Карпов.

«Ко мне в Музей кино пришли ребята, предложили программу, в которой в основном была электронная музыка. Я далек от музыки, единственное, что помню — было очень громко, — улыбается Олег. — Зато меня интересовало видео. Лидер сообщества Иван Маслов тогда увлекался намеренно "грубой", немного недоделанной 3D-графикой. Музыканты использовали немецкую символику. Но я не назвал бы это пропагандой фашизма. На мой взгляд, мы видели использование этой эстетики, причем вполне допустимое. Я вообще считаю неправильным табуировать такие вещи, как, впрочем, и запрещать советскую символику. Ведь та же свастика несет более глубинный смысл и не надо ее запрещать лишь потому, что ее "приватизировал" Гитлер. Наряду с этим Ваня в своих работах часто использовал языческие символы. Но меня и это совершенно не раздражало».

По словам куратора Музея кино, Маслов и его соратники были совершенно аполитичны, их больше интересовали эстетика и культура. И публика, которая приходила на их выступления, не проявляла никакой агрессии. «Вообще, слухи об узбекистанских неонацистах сильно преувеличены», — заключил Карпов.